Глава 30

 

         В семнадцатилетнем возрасте он зимой подхватил какую-то странную болезнь. На вступительных испытаниях в Колумбийский университет Капабланка получил отличные оценки, решив все математические задачи за треть отведённого времени. Однако лицо у него высохло, ноги ослабели, и весь он стал выглядеть каким-то исхудавшим, со стороны можно было подумать, будто он находится в постоянном напряжении из-за какой-то тайной внутренней тревоги. Широкой в его фигуре осталась только спина. Врачи не знали, в чём причина этого очевидного заболевания. Множество различных специалистов посетило его в общественной больнице и на квартире, но никому не удалось поставить убедительный диагноз. Заведующий отделением, сторонник приходивших из Европы революционных учений, заперся вместе с Капабланкой в комнате и обрушил на его голову целый град вопросов, которые показались Хосе-Раулю крайне банальными и бесполезными. В конце концов, он вручил ему листок с диаграммой. Капабланка увидел линии, которые стремительно неслись вниз, график сильно напоминал перевёрнутые горы на рисунке ребёнка.

- Видите? У вас рефлексивная и меланхоличная натура, склонная к депрессивным состояниям, которые овладевают вами и длятся днями или даже месяцами. В данный момент у вас внутреннее отсутствие аппетита.  

         Капабланку долго задавался вопросом относительно этого последнего определения, из-за которого он вынужден был раскошелиться немалым количеством долларов, выигранных на одном подпольном турнире в Бруклине. Он чувствовал, что в этих словах была какая-то правда, но не знал, в чём именно она заключается. Тем более что ел он нормально. Даже наоборот, он старался съесть больше положенного, но казалось, что ничего организмом не усваивается, как будто тот обленился и не задерживал больше ничего из того, что получал. Разгадка, как часто бывает, оказалась удивительно простой. Он вдруг потерял интерес к жизни, которую тогда вёл. Химия его увлекала, но только в той степени, в какой она имела сходство с шахматной партией. То же самое касалось и инженерного дела. Конструкции интересовали его лишь в  одном, очень личном аспекте: он оттачивал свою способность вычислить ошибку, точку силы структуры и то, что определяет её падение: в конечном счёте, её способность к сопротивлению. Любое понятие, которое он узнавал, в итоге приспосабливал исключительно к своей единственной, истинной цели: научиться играть лучше, усовершенствоваться, стать непобедимым. Он сводил к этой потребности и тот небольшой опыт человеческих отношений, который у него накапливался. Капабланка понял, что лучшее оружие и лучшая защита шахматиста – это его чувствительность, восприимчивость. Поэтому он не жалея сил работал над этим. День и ночь занимался любой дисциплиной, которая могла бы помочь ему получить более глубокие знания о себе или о будущем противнике: он придавал большое значение музыке, литературе и философии, а кроме того, занятиям спортом. Старался не пропускать ни одного концерта, насколько у него хватало средств; что касается книг, он записался в Нью-Йоркскую публичную библиотеку и с неизменной регулярностью бесплатно пользовался её богатейшими запасами: через каждые три дня он брал новый роман. Но он чувствовал, что всего этого было пока недостаточно.

         Он испытывал необходимость снова сесть за доску. И потом, было что-то удушающее в этой университетской среде. За три следующих года он привязался только к одному преподавателю термодинамики, самому старому в институте. Как только того отправили на пенсию, у Капабланки не осталось больше никого, кого бы он там ценил.

         В последнее время каждый раз, стоило ему начать подниматься по лестницам университета, как при виде коридоров своего факультета его охватывало глубокое отвращение. Они напоминали ему коридоры больницы, но только здесь не было боли, не было смрадного дыхания больных. Университет больше ничего не мог дать ему. Хотя Капабланке оставалось ещё сдать несколько экзаменов на диплом, он покинул его без сожалений.

 

         Это случилось в тот год, когда он в матче с американским чемпионом (более популярным на тот момент) проиграл первую партию, но победил в восьми следующих поединках. Дедушка бы им гордился.