Печать
Категория: Статьи
Просмотров: 2308

6

 

Он часто задавался вопросом, какую фотографию выбрать для памятных марок. Типография на его родном острове отпечатает их целую серию, и таким вот образом его изображение отправится в путешествие по миру, без труда переезжая из страны в страну даже вместе с мелкой эмигрантской корреспонденцией. Его лицо будет глядеть с открыток, писем и пригласительных, с конвертов и бандеролей, смотреть с перевязанных бечёвками посылок, депеш и циркуляров. Капабланку это забавляло, но одновременно и доставляло лёгкое беспокойство. Может быть, из всей массы фотографий лучше всего взять снимок, на котором Капабланка улыбается своей прекрасной открытой улыбкой, она ведь так нравилась женщинам? Дамы приходили посмотреть, как он играет, или останавливали его прямо на улице. А может, стоит выбрать тот, на котором он сосредоточенно думает над шахматной доской, поддерживая голову одной рукой, в классической позе «шахматного автомата», как его прозвали?  Из-за этих сомнений щелчок фотоаппарата каждый раз вызывал у него некоторую тревогу. Любой случайный снимок мог оказаться тем самым – отобранным для вечности, поэтому он уделял максимальное внимание своему внешнему виду в каждой официальной партии. Для укладки волос Капабланка пользовался старой маркой брильянтина, которую газеты рекламировали уже лет двадцать. На свой гардероб он тратил немыслимые суммы, одеваясь у лучших портных в любом городе мира, где оказывался. Но больше всего он заботился о том, как выглядят его руки, поскольку считал, что именно руки человека на протяжении всей жизни хранят тайну его личности.

         Затея с марками не была, однако, просто навязчивой идеей человека, страдающего манией величия, это было обещание. Он обещал своей бабушке, когда был ещё ребёнком. Бабушка сломала ногу, когда ожидала посещения родственников в одном из санаториев Гаваны. Медсёстры оставили её одну в приёмном покое, и никто тогда так и не понял, как это случилось: то ли она просто поскользнулась, то ли упала вследствие внутреннего ослабления, размягчения, разъедания костей, в этом случае тяжёлая работа изо дня в день ослабила кость до такой степени, что она сломалась. Бабушка поступила в эту лечебницу, что подлечить лёгкие, но так и не успела приступить к лечению. Отец и дядя Хосе искали её по всему зданию. Но обнаружил бабушку маленький Капабланка. Она лежала в коридоре на носилках, прикрытая коричневым одеялом из грубой шерсти. Край этого одеяла был украшен геометрическим узором, который напомнил ему рисунок, изображавшийся на школьных уроках черчения.

- Хосе-Рауль, - позвала его бабушка.

Он подошёл и положил руку на холодный металлический край носилок. Кругом лежали другие больные, но никто не обращал на них внимания.

- Хосе-Рауль, - снова заговорила бабушка, - я хочу тебя поблагодарить.

Хосе стоял и молча слушал. Его рука оказалась в руках бабушки, она крепко сжимала её.

- Ты был отрадой моих последних лет, не знаю, как сказать по-другому.

- Не надо, бабушка, папа и дядя ищут тебя, я пойду схожу за ними.

- Нет, погоди, пока у меня ещё есть силы. Я умираю, ты должен знать, такие вот дела.

- Бабушка, прошу тебя…

- Всё произошло очень быстро, за какие-то несколько недель. Доктор Бандейра говорил, что у меня пневмоторакс, но это была ложь. Во время последнего сеанса я сказала ему: «Доктор, включите, пожалуйста, для меня, аргентинское танго».

         Хосе-Рауль опустил голову.

- Не прячь глаза, только не сейчас. Они такие же, как у твоего дедушки...

         Бабушку прервал приступ кашля. Хосе сделал над собой усилие и посмотрел на неё.

- Как жаль, что я не увижу, как ты повзрослеешь и станешь совсем другим, - сказала бабушка, когда снова смогла заговорить.  

- Ты увидишь меня взрослым, бабушка.

- Моё время вышло.

- Я быстро вырасту.

- Пообещай мне что-нибудь, так, чтобы просто порадовать меня напоследок.  

- Что же?

- Что хочешь.

         И тогда он пообещал ей первое, что ему пришло в голову. Он непременно выпустит марки со своим изображением, клялся он, и отправит ей письмо, так она сможет увидеть его, в какой бы уголок мира она ни отправилась.  

         Бабушка улыбнулась.

- А если я тебя не узнаю?

- На марке будет написано моё имя.

- А, ну тогда ладно.

- Ты меня узнаешь.

- Да, я тебя узнаю.

        

         Капабланка посмотрел на американца. Первый американец, которого он обыграл в Нью-Йорке, носил галстук-бабочку и неизменно появлялся с сигарой во рту. Звали его Фрэнк Джеймс Маршалл,  и он не скрывал досады, что пришлось снизойти до матча с каким-то парнишкой, которому едва исполнилось двадцать лет. В итоге Маршалл проиграл со счётом 1:8.

         Американцы вообще приносили ему удачу. Именно поэтому он должен был выйти победителем, как уже не раз было - в Сан-Себастьяне, в Гастингсе, в Лондоне, в Москве... Так будет и в этой глухой деревне: он просто обречён на выигрыш. А победа в матче должна будет восстановить его пошатнувшуюся славу. Славу непобедимого игрока. Моцарта шахмат. Любимца богов. Он убедит всех, что набрал свою прежнюю силу и через год получит реванш, в котором ему до сих пор всё время отказывали.

         Капабланка решительно двинул вперёд на одно поле свою королевскую пешку.