Глава 28
В один из следующих годов он организовал сюрприз на день рождения отца. Собрал всех родственников в доме дядюшки Анхелито, раздал им дамские шляпки, конфетти и цветные вертушки, затем взял самого маленького из племянников и поставил во главе импровизированной процессии. В руке тот держал невероятно длинный батон хлеба с надписью «Buena suerte, padre» (прим. переводчика – Удачи тебе, отец (исп.). Когда они прибыли к дому, Хосе-Рауль не стал звонить в колокольчик, чтобы не вызывать у отца слишком сильного волнения, а начал петь. Другие последовали его примеру. В доме послышался какой-то шум: там стали интересоваться, что за переполох на улице. Затем дверь открылась, на пороге с растрёпанными волосами стояла мать. Вид у неё был недоверчивый.
Капабланка же имел торжественный вид. Он дождался, пока появится отец, и вручил ему свой подарок: пригласительное письмо в Колумбийский университет. На экзамен, который он будет сдавать при поступлении на инженерно-химический факультет.
Это был вечер объятий и подарков. Дядя соорудил по такому случаю столик, сколотив вместе четыре деревянных доски и приделав к ним две треноги. Каждый принёс с собой что-нибудь поесть: ели кастрюлю чёрной фасоли и суп из картофеля и бананов. Но при всём этом всеобщем веселье Капабланка всё же чувствовал себя не в своей тарелке. И это ощущение некоторого дискомфорта лишь увеличивалось. Он был рад, что принадлежит к столь темпераментному народу, где все говорят одновременно, но ему никак не удавалось уследить хотя бы за одним разговором.
- Пойди-ка сюда, Хосе-Рауль, - позвал его дядя Хуан, - я ведь теперь долго тебя не увижу...
- Хосе, присядь рядом с нами, - кричали ему кузины с дальнего края стола.
- Возьми ещё одну тарелку, Хосе, - велела ему мать из глубины комнаты. - Неизвестно, чем тебя будут кормить эти американцы.
Один лишь дедушка хранил молчание, но по его глазам было видно, что он проклинает американского Голиафа, который забирает у него внука.
Это не было нежелание надоедать ему, скорее, это был такой способ общения: шёл хаотичный разговор вокруг незначительных и второстепенных фактов, но из-за гула голосов не было никакой возможности ухватить общее содержание даже такой беседы. Друг его отца, который проработал несколько лет в Европе плотником, в городе под названием Краков, сообщил ему, что в тех краях говорят по очереди и не встают из-за стола раньше, чем через четыре-пять часов, потому что речи, в соответствии с числом присутствующих, выстраиваются в ряд, словно тарелки с их содержимым. Ещё Хосе-Рауль заметил следующее: в последнее время семейные обеды не продолжалась уже так долго, когда он был мальчиком. И заканчивались они во всеобщем странном возбуждении, которое охватывало даже женщин, они вскакивали и быстро меняли блюда на столе.
К концу ужина голова у Хосе-Рауля начала кружиться, внезапно он почувствовал острая боль в боку и посреди всеобщего шума потерял сознание. Заметили это, только услышали, как он тяжело упал на пол, как в тот раз на кухне. Дома решили, что во всём виновата vianda frita (прим. переводчика – жареная пища (исп.) и мука из маниоки. Это был первый явственный симптом тех небольших приступов, которые впоследствии мучили его каждый раз, когда он засиживался за большим столом или присутствовал на прощальном ужине.